Булат Мансуров

УТРО

 

Мой город стянуло туманом,

И снегом накрыло его.

 

Смотри,

до счастья

так мало,

 

осталось:

 

лишь снег и туман,

и все.

 

Машины бегут по нитям,

Как бусы скользят по шее.

 

Смотри,

 

никакой ворожеи

не нужно,

для солнца худого;

В зените –

 

еще никого.

 

И утро,

пустующий дом.

 

Словно миг,

только не для кого.

 

Словно горло,

в котором ком.

 

Только утро зимы,

и все.

 

Только стены

и этот уют.

 

Я бы небо с луною на зуб,

положил;

и попробовал сруб

 

Намотать на немытый чуб.

 

С этим утром,

 

И снегом его.

 

С этим мигом,

 

С туманом;

И все

 

Положил бы в себя,

как

в стол.

 

Там

такой же

застывший

дол.

 

 

 

01.01.21

 

Цвет мирты.

Запах кислого вина.

Свет падал с окон на комод.

 

Там был утро –

без утра.

Разбитый слог.

 

Там разделилось три на два,

Струился желтым спот.

 

И аккуратно на белье –

разлит компот.

 

Там были люди,

но без них

картина не сменила б ничего.

 

И в этом всем –

там ничего.

 

Там

 

ничего.

 

 

***

 

Ночи

подол,

забившийся в углы,

в зарнице ранней

след терял.

 

Я был один,

гудели провода,

тогда –

на стыке двух дорог…

 

Мои

скоропостижные

друзья;

ушли,

и

с ними

бог.

 

В худых руках

ободранных берез –

был снег –

как

простыня

 

Из подворотни

брань

да

крепкое словце

лилось.

 

Трамвай небрежно капал ток,

тянув из-за угла,

 

Людей катая гроздь.

 

 

***

 написанное в первые дни конфликта в Карабахе

 

Вопрос: к чему –

и что вело;

Кто был один,

а кто с отцом,

кого-то мать вела.

 

И запах пороха,

и дым

спускался

по земле.

 

Вопрос:

к чему,

и кто кого,

и чьи это дела –

Горят в бессмысленном

огне.

 

Горят…

и в цепи канонад,

под кителем –

затихший

молодой,

 

Уже письмо,

от той,

такое глупое –

оставил у груди.

 

Горят в огне,

где был неравный бой.

 

Где

вряд ли

брат их

наградит.

Стоит

и смотрит

за спиной...

 

Он за спиной стоит.

 

Прикрывший цепь одной рукой –

 

Где Карабах

горит.

 

 

***

 

Я в красоте тебя не упрекну.

 

Не упрекну

в чужой

тебя

любви.

 

Ты помнишь день;

в себе мешала ром.

А я лакал в нем

джин?

 

Ты помнишь день,

когда гирлянды мостовой –

 

Тянулись чёрной нитью – пряж?

 

Я помню,

как горел Москвой,

Похожей

на витраж.

 

Я помню,

гулкий патефон.

И телефон –

хранил

пропущенный звонок.

 

Мой хриплый молвил

баритон;

Про

порванный

шнурок.

Я помню дни,

но все они –

 

не

вы

ра

зи

те

ль

ны

 

во мне.

 

Я помню,

что

не только

мы.

Мечтали о Шерне...

.

Я помню что-то,

но

не то…

в моей

гудит

груди.

 

Не упрекну тебя за то,

 

Что я сейчас

один.

 

Не упрекну

себя

за то,

 

Что

в этом

всем

я был.

 

Не упрекну,

что этим всем,

я о тебе

забыл.

 

Не упрекну

ни в чем –

никак.

И в этом мой упрёк.

 

Я словно ношеный пиджак,

В шкафу

у самых ног.

 

Я словно слог,

в котором смог –

изобрести

себя.

 

Я помню много,

но

никак

не подберу

слова...

 

 

ПОЧТИ

 

Почти успел.

 

Почти довёл

все

до конца.

 

И день,

почти,

я одолел.

 

Как он,

почти,

меня.

 

Почти зардел,

Почти запел.

 

И в этом всем

почти.

 

Я был,

почти,

один;

Смотри,

 

и впрямь,

все тут;

Почти –

 

все это не тому,

 

Прочти-

 

Почти,

уж дописал.

 

За глупость только не сочти,

Как сам я –

посчитал.

 

И досчитал,

почти,

уже.

 

И замер на шести.

 

Почти был там.

Звенел фужер.

 

И то,

звенел –

почти.

 

 

***

Что прошло –

пусть идёт,

тем же темпом –

под тенью спины.

 

Крепко впаян

я нынче в себя,

но другой головой.

 

Мне не совестно БЫТЬ,

только,

ви

де

те

ли:

 

Как-то совестно быть собой.

 

Осень,

тестом сырым,

прилипает к рукам,

 

На подошвах грызётся мазутным пятном.

 

Мне не совестно вешать чужим ордена,

 

Мой один –

это

в горле ком.

 

Мне не совестно пальцы ломать о металл,

 

И не совестно

друга вести

домой.

 

Только совестно в зеркале встретить себя,

 

Не чужим…

 

но с чужой головой.

 

 

***

 

Вкус пороха остался на зубах:

День

словно пуля –

выпущена зря.

 

Остался только звук;

И стук

прошедших поездов;

На днях,

нам обещали солнце,

Я –

 

к такому

 

не готов...

 

Я видел, как кривит оскал

в пустующих витринах –

тень,

Что с осенью вползла.

 

Я слышал, как, вгрызаясь, лень –

Во мне чертила ров.

 

И был к такому не готов.

 

И день,

и ночь,

и год,

и век.

 

И около того.

 

Я слышал, как сошел на мель

 

Мой измельчавший бог.

 

И в рамках тихих коробков,

как тараканы по версте:

 

Я был к такому не готов,

Как он,

наверно,

мне.

 

Былой запал –

лишь на зубах.

 

День, словно гильза на земле.

 

И не очерченный в ладах,

Он утонул в среде.

 

 

***

 

Чёрный холст над Москвой

и над чёрной

рекой.

 

Чёрный холст –

без намёков на звёзд огней.

 

Чёрный холст,

а за ней:

только космоса строй –

Без гармоний,

без бога

речей.

 

Чёрный холст,

без мазков

и без пятен –

в безмолвии крут.

 

Круг кольца,

слова крышка кастрюли, лежит.

 

Чёрный холст,

а под ним –

спальный тянется сруб,

 

Весь кривой –

словно это

свинг.